Мы в долгу перед ней - Стр.5
Тема Дома Солдатской славы («дома Павлова») – многолетняя забота и боль Юрия Михайловича Беледина. Он постоянно привлекает внимание к справедливому отношению ко всем защитникам этого Дома, сделанного нами уже легендарным. Но нельзя память «переложить на одного человека», как сказала мне 23 апреля 2012 года Инесса, молодая девушка при нашей беседе. А в рассказе о защите дома № 61 на улице Пензенской города Сталинграда получилось так, что Героем Советского Союза стал тот солдат, кто первым вошёл в этот, честно говоря, не защищаемый фашистами дом. Ну, повезло солдату. Даже имя его получил этот дом. Но ведь давайте писать правильно, что это «дом Павлова», то есть в кавычках. А то ведь встречается и такое написание, что это - дом Я. Ф. Павлова. Он, что его построил? Он его хозяин? Да, и справедливость требует называть его «Домом Солдатской славы», так как защищали его, как и Сталинград и Родину советские солдаты многих национальностей. Пора уже отказаться от бездумного повторения ошибок или неточностей. Пора научиться думать и уточнять неточности в исторической информации. А то ведь на меня тоже громко кричали: «Не смейте дотрагиваться до дома Павлова!». Могу спокойно ответить, как поисковик-краевед: «Оставляю за собой право задавать этот вопрос много раз, почему нельзя дописать имя 24-го защитника Дома Солдатской славы? И не ради имени лично М. С. Ульяновой, хотя она достойно воевала, получив в Сталинграде медаль «За отвагу». Это надо сделать РАДИ ВСЕХ МЕДИКОВ, тех скромных, незаметных, бесстрашных СЕСТРИЧЕК, ДОЧЕК, прошедших с солдатами всю войну».
Закончить тему М. С. Ульяновой имею возможность теперь, благодаря подарку Юрия Михайловича Беледина, большим историческим фактическим материалом. С его разрешения привожу его полностью.
Расшифровка фонограммы рассказа вдовы командира гарнизона Дома Солдатской славы И. Ф. Афанасьева Екатерины Ивановны 18 июня 2007 года.
… У Маши после войны родился сын. Володей нарекли. И муж был. Вот имя его уже не вспомню,…Комбат Жуков приехал в музей Сталинградской битвы, потом разыскал нашу квартиру. Супруг мой познакомил его с семьёй Ладыченко. Маша была очень рада снова увидеть Алексея Ефимовича! Жуков приехал в Сталинград без официального приглашения, его здесь не ждали… Я у себя его покормила пшённой кашей, помню, что он сказал: «Ой, я такой каши никогда не ел!.. Иван, а ты медсестру нашу, Машу помнишь? Где она живёт? Так хочется увидеться…». Муж ему отвечает: «Но я, же ничего не вижу…». (Это было до операций, сделанных офтальмологом Водовозовым). А Жуков говорит: «Я у тебя поводырём буду и люди подскажут». Поехали в Кировский район. Вы бы видели, как Маша была счастлива! Предложила у неё задержаться, и Жуков несколько дней погостил у Ладыченко. Маша дала ему матрасик, чистые простыни. Перестирала его скромный «гардероб». У нас с Иваном в тот приезд Алексей Ефимович квартировать не стал: в двухкомнатной квартирке, где двое детей и двое родителей их, Жуков никого стеснять не хотел – подыскал, где после Маши примут на постой.…Да, вспомнила! После душа Мария говорит комбату: «Вот теперь снова похож на командира-аккуратиста». Жуков поинтересовался, где она работает. И Ладыченко с гордостью произнесла: «Директором продуктового магазина!». Попозже я приведу примеры, как это директорство Маши по-житейски сказывалось на нас.… Рядом с нашим домом на Советской, в спортивном интернате появился музейчик о гвардейцах Родимцева. Там, когда приезжали в Сталинград те, кто остался жив после войны, защитники Дома, они фотографировались с комбатом, потом сидели за столом у нас с Иваном. Снимки гостей вы в моих альбомах видели.… На ночь иногда прямо на полу располагались. Иващенко с женой, Глущенко с женой – приезжали на очередные годовщины Сталинградской победы не за удобствами, за теплом душевным. Как-то городские власти неожиданно привезли к нам, то есть к Ивану Филипповичу, японскую делегацию на машинах. А у нас притулиться негде!.. Я в панике: куда деть боевых друзей Афанасьева? Быстренько перебрались они в «детскую» комнату, заперлись изнутри и – молчок! Делать нечего – пришлось японцев чайком приветить, яблочков и конфеток в вазы положить, чтоб всё, как у людей выглядело. Японцы очень удивились, что «герой битвы, человек-легенда» так скромненько живёт. И уже во дворе, глядя на наши окна на втором этаже, ещё долго качали головами и что-то лопотали.…Когда друзья Ивана Филипповича приезжали, они подолгу обсуждали то, что мы с мужем писали для будущей книги «Дом Солдатской славы». Понятно, как хотелось им, чтоб память о них, об их фронтовом будничном труде осталась у людей. Но, ни один не выпячивал себя, как Яков Павлов в напечатанных ещё в 1948 году фронтовых заметках «В СТАЛИНГРАДЕ». Если сейчас сравнивать все четыре издания Дома Солдатской славы», выходивших здесь и в Москве огромнейшими тиражами, с заметками Якова Федотовича, где он расписался в себялюбии, ясно, как он опростоволосился! Пока не забыла, выделю вот что. Генерал Иван Константинович Морозов постоянно твердил моему Ивану: «Пиши. Обязательно пиши через «не могу». Пока директор музея Обороны Шевцова и твоя Екатерина у меня «под ружьём», мы от тебя не отстанем. И не сомневайся: всё, что напишешь – издадим». Даже в Обществе незрячих, устроивших моего Ванечку работать в мастерской по изготовлению тары, раскошелились на пишущую машинку небольшую. Муж, ничего не видя, «вызубрил», где какие буквы. Довольно сносно для меня выходили у него и рукописные черновики.… Ну, вы знаете, что после, когда Александр Михайлович Водовозов сумел всё же вернуть мужу зрение, вышло второе издание воспоминаний о героях Дома Солдатской славы. Недавно в газетах напечатали сообщение, что замечательный советский офтальмолог умер в маленьком германском городке. Профессор перебрался туда к дочери после кончины супруги. По его биографии, написанной вами и опубликованной, по его настойчивости, с какой он «пробивал» строительство новой глазной клиники в нашем городе, Александр Михайлович был тоже героическим человеком. Мир праху его! Он умел побеждать.…Но чиновничество оказалось сильней. А коллеги – подловатей.…Возвращусь опять к Марии Ладыченко. Когда Водовозов сделал первую операцию Ивану, в клинику проведать Афанасьева приехала женщина. «Вот, Катерина, - сказал мне муж, - знакомься с нашей Машей, я тебе о ней рассказывал. Мы всем гарнизоном в долгу перед ней…». Мы с Иваном наведывались после в Кировский район. И слышали настойчивое: «Не стесняйтесь, приезжайте ещё, я всегда могу вам что-то из продуктов оставить». Жила Маша с семьёй в хибарке, в трёх крохотных комнатушках вчетвером: с мамой – «бабой Раей», с маленьким Володей и супругом. Вроде бы его Данилом звали. Очень стеснённо жили. Мы с мужем частенько были у Ладыченко, дни рождения справляли. А когда объявлялись в Сталинграде друзья боевые, Мария Степановна всех к себе зазывала. У неё во дворе был натянут полог от солнца, лавки деревянные стояли – там все размещались, чаёвничали. И как-то раз моему Ивану всыпали: ты, мол, Воронову помог с жильём, другим всегда помогаешь, чтоб их начальство местное не чуралось, подпирало, так вытащи, командир, нашу Машу из этой трущобы! Филиппович мой ходатайствовал в меру возможностей. Дело двигалось медленно. Но, в конце-то концов, Марии Ульяновой – Ладыченко, «медсестре за особые заслуги в период битвы на Волге» выдали ордер на коммунальное двухкомнатное жильё. По-моему, там и сейчас живёт её сын Володя, у которого уже хорошая девочка успела вырасти. Когда Ивану сравнялось пятьдесят, Ладыченковы всей семьёй у нас на Советской улице гостями желанными были,…Маша первой узнала о смерти Ивана Филипповича, первой же и примчалась ко мне. Утешала: «Я тебя не брошу! Я командира безгранично чтила за порядочность…». Опять чуть-чуть назад вернусь. Когда нам на квартиру провели телефон, Мария Степановна регулярно звонила: «Продукты нужны? Приезжайте - обеспечу…». Мы «отоваривались» тем, на что хватало денег. Если не ехали мы, Маша в выходные сама привозила хоть что-то. Времена ведь были тяжёлыми для всех. Перед второй операцией в клинике офтальмолога Водовозова неугомонная Мария привозила туда бульон: на базарах почему-то всех торгующих разгоняла милиция, я плакала – земли под собой не чувствовала… Маша расцеловала моего Ивана, пожелала выдержать всё, верить хирургу и «победить, как в Сталинграде!». Афанасьев с Водовозовым победили-таки…