Поисковый отряд "Огонь Памяти им. Сергеева А. Н."
Запись третья.
1-я часть.
«У народа без памяти – нет будущего».
У нас и детства не было отдельно,
а были вместе – детство и война.
Анатолий Сергеев.
О памяти... Когда она короткая, то для одного человека – это горе, для народа – несчастье, для государства – катастрофа. В первом пункте «Акта о военной капитуляции» написано: «1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, - Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных Экспедиционных Сил». То есть, Германия сдавалась безоговорочно Советскому Союзу. Этот главный документ Великой Отечественной войны был напечатан в нашей газете «Сталинградская правда» - 9 мая 1945 г. (среда № 68). Вспомним, сколько тянули союзнички с открытием второго фронта, строя на эту войну свои планы, выжидая пока Германия, мобилизовавшая практически всю Европу, ее стратегические и людские ресурсы, добьёт Советский Союз. А когда же поняли, что этого не будет – опять тянули, чтобы обе стороны измотали друг друга до упаду. А когда же поняли, что этого не бывать и этому, что Красная Армия размолотит немцев и выйдет к океану, тогда они, наконец, всполошились. Десант через Ла-Манш, который немцы тут же скинули в пролив; наступление на суше, которое тут же захлебнулось. Возопили союзнички: «Братцы, русские, помогите, спасите!». И хотя для наших войск время для массированного наступления по всему фронту было самым неподходящим, Верховный, чтобы спасти жизни союзников, дал команду: «Наступать!». Считал ли кто-нибудь, сколько жизней наших солдат было положено для их спасения. Почему в нашей стране за последние годы многие ценности поменялись диаметрально противоположно, включая, и вопросы морали, долга, чести, понятия добра и зла? Почему находятся люди, которые стали вдруг называть ордена и медали «медяшками»? Почему не ценим свою Историю, жизни погибших и пролитую кровь ныне живущих стариков – ветеранов. Они своей горячей, живой кровью, своим здоровьем, своей молодостью, оставленной на полях сражений, ЗАСЛУЖИЛИ каждую такую «медяшку». Простите, меня, ветераны, за это слово. Вы - заслужившие каждый орден, медаль, награду своей Жизнью. Окруженные в городе Сталинграде 22 немецкие дивизии - пленными – прошагали в свои лагеря через наш посёлок Бекетовка, а сам поселок стал фактически центром города Сталинграда, потому что в него были переведены все основные административные органы и учреждения культуры, медицины и другие. Описывая военное детство в этой статье, хотелось бы вспомнить жизнь поселка Бекетовка в годы Великой Отечественной войны периода Сталинградской битвы. До войны Бекетовка, находящаяся в 18 км от центра города, представляла собой район с сильно развитой деревообрабатывающей промышленностью. Начало было положено лесопромышленниками еще в дореволюционное время. Вдоль Волги стояли лесотаски, вытаскивающие из воды нескончаемый поток бревен с разбираемых плотов, постоянно прибывающих огромными караванами. 1931 г. была ударными темпами построена тепловая станция СталГРЭС. На неё приезжал всенародный староста страны Михаил Иванович Калинин. К тому времени уже работал химзавод, бывший многие годы номерным (завод № 91), затем назывался завод им. Кирова и теперь, - отпраздновавший свое 70-летие, - ОАО «Химпром». Образовались поселки: Барачный, Химгородок, Сталгрэс, дополнившие существующие ранее поселки: имени Ермана, Отрада, Соленый пруд и другие. Сформировался большой, промышленный, как тогда говорили, пригородный район, разраставшийся уже в послевоенные годы в направлении центра города (район Развилка). Позже всё это и составило Кировский район. Отдалённость района от центра города была весьма ощутимой, так как поезда на паровозной тяге (с машинистом и кочегаром) добирались до центра города за полтора часа. Поезд был заметен за многие километры по коптящему шлейфу дыма из паровозной трубы. В 1941 г., заканчивая первый класс, на таком поезде я ездил в составе отряда района на празднование 1 Мая. Помнится, сидячие места были уже заняты, и я забрался на боковую верхнюю полку. Одет был в белую рубашечку и в белые короткие штанишки (как и у других – праздничная форма). По прибытии, слезая с полки, я увидел, что все мое «беленькое» почти сплошь стало «чёрненьким» от паровозной сажи уже бывшей на полке и добавленной в немалом количестве уже во время поездки. До войны, сначала войны и вплоть до объявления города в осадном положении (с 24.00 25 августа 1942 г.) основными «будильниками» района были гудки предприятий: самый сильный и мощный - СталГРЭСа, далее - НКПС (был напротив станции Бекетовская), лесозавода № 7 и других, которые были гораздо слабее. Они же во время войны были сигналами «воздушной тревоги». Когда налёты стали ежедневными, гудки были отменены. Задолго до того, как немцы подступили к городу Сталинграду, летом 1942 г. много жителей города было мобилизовано на земляные работы по строительству внешнего кольца обороны. Когда немцы приближались к Сталинграду, как-то прибежала в нашу школу № 25 за своим ребёнком перепуганная женщина и с криком: «Всех детей будут забирать, и увозить за Волгу!», - бегала по школе, разыскивая своего ребёнка. Она подняла в школе страшную панику. Перепуганные школьники, то есть все мы, выпрыгивали или выскакивали кто в дверь, кто в окно (наш класс был на первом этаже). Это окно я и сейчас мог бы найти и указать. Видно были-таки всякие шпионы и провокаторы, которые распускали подобные панические слухи и смогли убедить эту женщину, что детей будут увозить без родителей куда-то в тыл. При подходе к Сталинграду немцев начались бомбежки. И первый массированный налёт практически на весь город и вдоль железной дороги был 23 августа 1942 года. Во время одной из бомбежек (у нас во дворе ещё не было ни щели, ни окопчика) я забежал в соседний двор. Их семья спряталась в погреб и я с ними. Теснота. Наша соседка сидит, обложенная подушками, и держит на коленях, бережно обняв, стопку тарелок (штук 10). Везде грохот, рвутся бомбы, которые могут попасть в нас, или дом разнесут. Рассмеялся. И тут же получил затрещину, - мол, нашёл время, когда смеяться. После этой бомбежки мы временно перебрались на посёлок Соленый пруд, опасаясь, что при следующей может достаться и нашему дому (мы жили вблизи железной дороги). При бомбёжке был разбит эшелон в районе станции Лесобаза. Мы с двоюродным братом, он постарше меня, ходили к тому эшелону, набрали по солдатскому вещмешку горчичных зерен. Пробовали потом эту горчицу и. …Толкли её в ступе, вымачивали подолгу (по нескольку дней), пытались печь и есть лепёшки. Питательность ощущается, жирность даже есть, но горечь непреодолимая, сколько не вымачивай. Есть такие лепёшки практически было невозможно. Как-то мать уезжала в Калмыкию обменять кое-что из вещей. Мне сказала: «Вот здесь несколько картошин и мука, сделаешь затирки». Так она называла суп с клёцками. Собрался готовить, почистил 1, 2 картошины. Нашёл муку. Начал месить тесто, получается бурда какая-то. Оказалось: у матери был маленький мешочек с отрубями и я его взял по ошибке вместо муки. Съели с братишкой. Нормально. Сыты. Так что поросятам не так уж и плохо, особенно, если с картошкой. Голод давал о себе знать постоянно – днём и ночью. Однажды, во дворе нашёл грибы. Думаю, раз грибы, значит надо сжарить. Взял на сковородку водички налил, на печке поджарил. Съели с братом. Нормально обошлось, просто повезло, грибы оказались не ядовитые. Суп из лебеды ели. Практически он съедобен. Сама лебеда немного солоноватая. Когда сготовишь, с чем-то проварится, получается похлебка съедобная. Лучше всего для супа шла ботва от свёклы – вкуснее. Питательность, наверное, от этой лебеды не ахти, но все-таки как-то заполняла желудок. Утоляла голод. Когда на улице собирались с пацанами, то нередко разговор заводили (поневоле заводился) о том, что поесть бы. Однажды один из мальчишек рассказывал, как он вчера был у тёти в гостях. Они живут хорошо. Вот она дала ему: первое суп – он поел тарелку супа, на второе – кашу и на третье – «чай-какава» и сверху яблоки плавают. В общем, это был роскошный обед. Надо понимать, что этот «чай-какава» (как он называл) был компот. Однажды вижу – небольшая толпа стоит около телеграфного столба и читают. Я пролез, тоже прочитал:
Приказ № 1
по гарнизону г. Сталинграда.
С 24.00 25.VIII.42 г. г. Сталинград объявлен на осадном положении.
Приказываю:
1. Командирам частей, коменданту гарнизона и начальнику областной милиции принять суровые меры к сохранению в городе строжайшего порядка и дисциплины, как среди гражданского населения, так и среди воинских частей.
2. Всемерно охранять личную безопасность населения города, государственную собственность и имущество граждан.
3. Лиц, занимающихся мародёрством и грабежами, расстреливать на месте преступления без суда и следствия. Всех прочих злостных нарушителей общественного порядка и безопасности в городе немедленно предавать суду Военного трибунала.
Военному прокурору и Военному трибуналу материалы на вышеуказанных лиц рассматривать в течении 24 часов.
П. П. Начальник гарнизона г. Сталинграда
Полковник Сараев
Военком гарнизона Полковой
комиссар Кузнецов
Комендант города майор Демченко
город Сталинград.
Ну, думаю,…нашли что интересного. Я понятия тогда не имел, что это такое. Только потом уже почувствовал, что это такое «осадное положение». А город практически действительно был окружён немцами со всех сторон, а сзади – Волга. Летом 1942 г., до того как в Бекетовке появились наши войска, успели в ней и побывать и немцы. Есть очевидцы, видевшие их в это время на посёлке Соленый пруд и недалеко рядом с улицей имени Писемского в доме напротив теперешнего здания, где детсад и библиотека № 7 имени Короленко. Не исключено, что это было разведывательное подразделение, побывавшее в одну ночь в этих двух точках. Под утро они забеспокоились, засуетились и быстро скрылись, - наверное, обратно за гору, через нашу линию обороны, так как вероятно получили сведения, что переправились наши войска, которые вскоре (утром) прибыли в Бекетовку. Однажды видел как по посёлку Солёный пруд по крайней улице, ближе к горе, по косогору проходили (так их называют в народе) «Раисы». Это небольшие «Катюши» на гусеничном ходу, на танкетках, только вместо башни – небольших размеров пусковая установка (типа рельсов) для реактивных снарядов. Поэтому они и название получили от РЭС’ов – «Раисы» - реактивные снаряды. Их я видел единственный раз, несколько штук прошли в направлении к посёлку Отрада, к Никитинской церкви, ближе к передовой. Ни до, ни после ничего подобного не видел и главное нигде ни разу об этом не читал и не от кого не слышал, что такие были. Вероятно, было изготовлено несколько образцов, испытали их и потом на вооружение они не пошли. При подходе к Сталинграду немцы, еще полные сил и уверенности, разбрасывали листовки. Вот две из них, как сейчас, я помню отчетливо. Одна – это прекрасные фотографии немецких солдат, - откормленные, сытые, с лоснящимися физиономиями, переодетые в форму красноармейцев. Форма, кстати, новенькая и ладно подогнанная (видно с захваченных наших складов) и вид у них был явно непотрёпанный боями и пленом. Солдаты аппетитно уплетают из котелков. Надпись: «Переходите, сдавайтесь в плен, и вы будете также одеты, обуты и всегда сыты». Вторая листовка. Тоже на прекрасной бумаге, только два цвета: черный и ярко-красный. Черным – танки окружили Сталинград, красным – кольцо. И опять о том же: «Сдавайтесь в плен, у вас безвыходное положение и т. п.». И обязательно в листовках приписывалось о том, что-де «спрячь и сохрани эту листовку, она будет являться пропуском для перехода в плен», то есть в том смысле, что вы добровольно сдались в плен и это вам будет зачтено. Помогая солдатам, мне приходилось, например, снаряжать магазины автоматов ППШ патронами. Ставили передо мной полный солдатский вещевой мешок с патронами и солдаты подкладывали свои пустые магазины. Сложность невелика: снимается крышка магазина и к толкателю, который подпружинен стальной плоской пружиной, идущей по виткам магазина, как по улитке и заталкиваются патроны. В конце – чем больше достал патронов, тем туже они идут. Не один день мне приходилось этим заниматься. Однажды, когда я вставлял очередной патрон, то толкатель с пружиной каким-то образом выскочил из магазина и с силой ударил меня в бровь левого глаза. Рассекло бровь, но глаз не задело. Выступила кровь, солдаты увидели это, залечили, всё обошлось. Как «пострадавшему» мне разрешили один магазин расстрелять. Во дворе была небольшая, нежилая, старая кухонька. Мне дали автомат, я зашел в кухню и в угол начал строчить. Но так как комнатка была небольшая и пустая, то был сильнейший резонанс – шум и грохот. Я уже очумел от этой бесконечной очереди, но палец с курка не снимал. Солдаты почувствовали неладное и один из них заскакивает и видит, что я всё строчу. Целый угол уже обрушил. Он остановил мою стрельбу, и всё закончилось без происшествий. Передовая проходила неподалеку по возвышенности, окаймляющей Бекетовку и Отраду. Оттуда частенько по Бекетовке посвистывали шальные пули. И однажды такая пуля цвенькнула рядом, оставив на память в заборе дырку в метре от меня. Друг раз на соседней улице взорвался шрапнельный снаряд. Я стоял, прислонившись затылком к кухне и увидел этот взрыв. Трудно в это поверить, но действительно красивое, завораживающее зрелище: черный клуб дыма и изнутри начинает, как бы разворачиваться ярко – красная роза. И сейчас передо мной эта картина. Не успел я полюбоваться на эту картину, как солдат резко столкнул меня на землю и отчитал: «Разве можно стоять, когда видишь, что рядом разрывается шрапнель!». И потом он показал, – как раз в том месте, где я прислонялся затылком, в кухне след от цилиндрика-шрапнели. Так что, если бы он меня мгновенно не свалил, может быть, была бы эта дырка у меня во лбу. Однажды ближе к вечеру (начало темнеть) вздумал я (на бывшей улице Прогонной) патрон от ракетницы испытать в действии. В земле выкопал ямку на глубину патрона. Сам патрон из плотного картона был вставлен в короткую бронзовую гильзочку. В ней – капсюль-воспламенитель. Внизу насыпан дымный порох, а сверх него, в виде таблеток, уложены стопкой друг на друга сами ракеты. В вырытую в земле ямку вставил патрон заподлицо капсюлем вверх, утрамбовал вокруг землю. На капсюль установил острым концом пулю и мокрой глиной зафиксировал её. Так как я понимал, что это опасно, то взял большую, длинную доску и ей с расстояния ударил по пуле. Ракета вылетела из земли. Было уже практически темно. Ракета понеслась по улице, отскакивая то от одного, то от другого дома. Тут выскочили встревоженные солдаты. Демаскировка! Сами себя освещаем. Убежал и затрещины не получил. Обошлось. Как я убедился впоследствии, меры предосторожности оказались не лишними, - позже встречал парнишку с изуродованным такой ракетой лицом. Кроме то, что люди гибли от пуль, снарядов, бомб, мин немало мальчишек погибло оттого, что, удовлетворяя детское любопытство, брали боеприпасы (какие-то взрыватели, гранаты и т. п.), начинали что-то разбирать и взрывались. Много погибло, много детей осталось покалеченными. Были подобные развлечения, которые не миновали и меня. Наряду с ракетой (вышеописанный случай) это, например, взрыватель от ручной гранаты РГД. Он представлял собой длинный цилиндрик со взрывчаткой и капсюлем-воспламенителем. Взрыватель аккуратно вставлялся в землю заподлицо, наверху – гвоздик, скреплял его влажной глиной и потом ударял палкой по этому гвоздику. Взрыв. И интересно, и удовольствие вдоль по улице имени Писемского было вырыто несколько танковых окопов на случай прорыва немцами. Танк входит в этот окоп и снаружи остаётся только пулемет и вращающаяся башня с орудием. Сам танк укрыт в окопе. Вот у этого танкового окопа на самый край я однажды поставил взрыватель и, оказалось, что слишком близко к краю. При взрыве часть осколков, ослабленных землёй, попали в меня, и обошлось без серьёзных последствий. А вот у других бывали похуже случаи. Оставались и без рук, и без ног, и без пальцев. Много мальчишек оставалось и с покалеченными лицами. Конечно, в те годы 1942 год – 1943 год, что такое сила инерции я, естественно, не знал. Но страху от неё натерпелся дважды. Тогда между поселками Бекетовка и Соленый пруд был чистый луг. Однажды шли мы с братишкой по тропинке с Соленого пруда к Бекетовке по направлению железнодорожного вокзала. Дорога практически и сейчас проходит там же. Вижу: высоко немецкий самолет, буквально над моей головой бросил бомбу. Я лёг прямо на тропинку и младшего братишку положил рядом. Люди обходят, смеются. Только потом я увидел, что бомбу отнесло в сторону СталГРЭСа, где она и взорвалась. И второй случай. Однажды, по краю луга немецкий самолет летел на очень низкой высоте, метров 20 (не больше) над землей. Я оказался буквально на его трассе полёта. Вот помнится, что он, лётчик, ещё повернулся, наклонился из кабины, глянул на меня и рассмеялся. Ну, недалеко от меня - в шлеме и очках. У меня пошёл мороз по коже от его улыбки и, самое страшное, что прямо надо мной он бросил бомбу. Я посчитал, что увидел немец меня и на меня именно и бросил её. Там неподалеку была позиция, с которой стреляли «Катюши». Он бросил бомбу на эту позицию. «Катюши», как правило, как отстреляют, очень быстро уезжают, иногда не успев зачехлить пусковую установку. Как иногда шутили солдаты: «Катюши» убегают с задранными юбками». И силой инерции бомбу унесло, конечно, туда, а не на мою голову. Вот что значит незнание силы инерции. И хорошо, что она существует, а не падают бомбы вертикально. Так бы и на голову мне могло упасть. Этот оскал немецкого лётчика, от которого у меня «мурашки по телу» пошли и сейчас перед моими глазами. Собственно, Бекетовку и СталГРЭС немец не бомбил так, чтобы разнести до основания. Бекетовка почти сплошь была застроена деревянными домами, которые при желании можно было спалить дотла. Но как говорили, немцы оставляли Бекетовку, чтобы в ней зимовать, а СталГРЭС бомбили с таким расчетом, чтобы легче было восстановить. Голод был неимоверный, - ни магазинов, ни снабжения, ничего. Запасов, естественно, тоже никаких, купить негде и нечего. Возле Никитинской церкви был магазин. Мать послала меня (может быть, будут «давать» муку) с мешочком и красной тридцаткой (денежная купюра). Магазин оказался на замке. В это время я увидел, как с горы скатывается немецкий танк, который я вначале посчитал нашим. Однако по нему вели огонь и рвались гранаты. Танк подбили. Я понял, что это немецкий танк и дал домой тягу со страшной силой со всех ног. Помню, что у нас с братишкой была мечта. А в жизни – мать возьмет одну картошину, почистит, разрежет её на кусочки и поджарит на маленькой сковородочке. И мы «пируем». А мечта была, - когда же мы сможем поесть картошки жареной на большой сковороде, на настоящей. Люди ходили на элеватор, на 2-й Волгоград, там была горелая пшеница и из реки Волги выцеживали грязную, промокшую, разбрякшую пшеницу. Набирали, - приносили оттуда эту пшеницу, делали из неё лепёшки (или горчили, или получалась размазня), но как-то утоляли голод. Во время Сталинградской битвы у нас в доме, как и в ряде других домов в Бекетовке жили или, как говорят, - были на постое, солдаты. Видно первое время со снабжением солдат было не налажено. Они у нас дома на печке варили конину. Серо-голубая пена всё время пёрла через края и запах резкий, неприятный, неистребимый. Запах конского пота, - видно пришлось коняге, на своем веку попотеть. Вид весьма несъедобный. Видно, бывали и дезертиры. Видел однажды, как солдаты НКВД у нас во дворе обыскивали везде: по сараям, по чердакам. Во дворе у нас была небольшая копна сена для армейских лошадей, на которых они подвозили боеприпасы и кухню с готовой пище к передовой. Проверяющие тыкали штыками в это сено, - нет ли там кого. Запомнилось, что одеты были хорошо в солдатскую форму и в фуражках с синим околышем. В начале Сталинградской битвы превосходство немцев в воздухе было подавляющим. У нас же на вооружении были лёгкие, практически беззащитные, фанерные самолётики типа ПО-2 (со сдвоенными крыльями) и ястребки. И поэтому немецкие истребители делали с нашими самолётами, как сейчас говорят, «что хотели». Тем не менее, наши ястребки, не смотря на явное преимущество противника, практически не уклонялись от боя и зачастую гибли. Но бывало, что и наши сбивали немцев. Поэтому когда в районе Бекетовки появлялись немецкие истребители, то самолёты типа ПО-2 практически сразу старались скрыться, потому что у них не было ни скорости, ни вооружения, которые могли бы противостоять немецким истребителям. За посёлком Соленый пруд начинается гора, и там были большие посадки кукурузы. Самолеты эти, как правило, летели туда и садились в кукурузу. Поэтому их прозвали «кукурузниками». Однажды наш ястребок был сбит над посёлком Соленый пруд немецким истребителем и лётчик выбросился на парашюте. Немец (я сам это видел) буквально, делая несколько разворотов, строчил из пулемета в опускающегося лётчика. Мы, мальчишки, конечно, побежали к этому месту, где он приземлялся, и успели к моменту приземления быть в этой точке. Народ сбежался. Не успел летчик коснуться земли, быстро подскочил легковой автомобиль, наверное «виллис» (ГАЗ-63 и 69 или им подобных тогда конечно не было). Шофер подгадал попасть во время к месту приземления, и лётчика подхватили в машину, резко развернулись и уехали. Понятно, что лётчик был весь изрешечен пулями. Много неприятностей доставлял нашим войскам немецкий самолёт, который солдаты прозвали «Рама». Он имел сдвоенный корпус (как у катамаранов) и сильную броню, особенно снизу. Летал по нашему переднему краю, как разведчик, и проводил фотосъёмку. Никакие выстрелы, в том числе и зенитные, его, по-моему, не брали. Не приходилось слышать, чтобы здесь их сбивали. Старшины роты солдат, квартировавших у нас, однажды явился, так сказать, в весьма непотребном виде. Видно побывал у матросов и, как говорили, на водку (остававшуюся в его запасе после гибели солдат) выменял и был одет полностью в форму военного моряка, с пистолетом в деревянном кобуре. Был обвешан лимонками и гранатами РГД. Короче: вооружён до зубов и пьян до бессознания. Когда солдаты пытались его взять и утихомирить, то он начал размахивать оружием. Его пытались схватить – забежал на чердак и, держа гранату и пистолет, стал угрожать: «Не подходи!». В конце концов, его взяли, разоружили. В этот же вечер в штабе полка, который находиться здесь же на нашей улице имени Писемского (напротив), решением Военного Трибунала он был осуждён и на утро его расстреляли. Мы, несколько мальчишек, присутствовали при расстреле. Вывели его за крайнюю улицу на луг и расстреляли. На нём были новые офицерские хромые сапоги, их сняли и ушли. Позже его подобрали и увезли. Солдат можно было понять, т. к. они носили ботинки с обмотками. По этому поводу они шутили: «Нас обули в сапоги 8 раз вокруг ноги». Когда, незадолго до наступления, в армии ввели погоны, то солдаты, в большинстве своём, особенно которые постарше, восприняли это не с удовольствием, ворча, что это возврат к старому, царские погоны и т. п. Когда бомбежки города стали ежедневными, регулярными (точно по часам, в определенное время), то было видно, как огромные массы самолётов разворачивались к центру города. Первыми, задолго до появления самолётов, до того, как их можно было даже услышать, улавливали их приближение своим тонким слухом собаки. Начинали они суетиться, повизгивать, бегать по дворам, по домам, по завалинкам не находя себе места, проявляя крайнее беспокойство. Не оставалось сомнения, что с минуты на минуту появятся с характерным волнообразным звуком немецкие самолеты. И вскоре… они действительно появлялись. Когда началась эвакуация населения, то проводилась она, естественно, спешно и люди брали, что могли с собой унести. Квартиры оставались брошенными. Как ни печально, находились люди, которые грабили эти оставленные квартиры. Больше это относится к домам, которые были прозваны «каменными», находившихся напротив нынешнего ДК им. Кирова, недалеко от Бекетовского вокзала. Здесь жила элита нашего района, там конечно, было что тащить и тащили всё, - диваны, кресла, барахло. И тогда появилась пословица,- «кому война, а кому мать родна». Возвращавшиеся жители этих квартир иногда находили что-то, но зачастую приезжали в пустые квартиры. Как известно, в войну морская пехота наводила на немцев панический ужас, когда они, надев бескозырки, в полный рост шли в атаку. Но бывали случаи, когда это «безумство храбрых» (в хорошем смысле) приводило и к отрицательным последствиям. Так, один бывший командир роты, который командовал танковой ротой в Сталинградской битве, рассказывал мне что, когда его танковой роте предавали матросов морской пехоты и они шли в атаку, как у них принято в бескозырках и в полный рост, то для немцев они представляли хорошую мишень. Зачастую большая часть этих матросов гибла, и танки оказывались без поддержки пехоты. Получалось, что от танковой роты значительная часть терялась. И только когда уже подошли сибиряки (полки из Сибири – пополнение), то эффективность этих танковых атак резко возросла. Они берегли себя: прятались за каждую развалину, камень. Вспоминается случай с неудачной попыткой «сбить» «Юнкерс – 88». В то время, когда немцы были уже окружены, то им доставляли почту, боеприпасы и продукты, транспортными самолетами. Они пролетали нередко над Бекетовкой. Однажды, видя, что такой самолет летит очень низко и приближается, я решил попытаться его сбить. У нас во дворе была еще одна кухонька и к ней была пристройка в виде чулана с летней печкой для приготовления пищи. Солдаты на крышу этой пристройки поставили ПТР – противотанковое ружье, готовое к стрельбе по самолетам. Не видел ни разу, чтобы из него стреляли, так как пролетали самолеты близко видать не часто. А здесь… летит, вот он, рядом. Я хватаю табуретку, подтаскиваю и начинаю целиться из этого ПТРа в самолет по ходу его полёта. Почти дотягиваюсь до курка. Не успел дотянуться и нажать курок, как почувствовал крепкий толчок и отлетел на несколько метров от этой табуретки. С обидой встаю, а солдат меня отчитывает: «Ну, пойми, дурень, что отдача ПТР такая, что тебе бы ключицу переломало. От обыкновенной винтовки и то отдача всё-таки сильная, если не прижать приклад, а от ПТР – у тебя бы там всё хрустнуло». Вот так мне не удалось сбить немецкий самолёт. А вдруг?.. Иногда грузы транспортных самолётов для немцев (единственный путь для окружённых) попадали в наши руки, а среди грузов бывал и хлеб. Это маленькие, тёмные буханочки. Наши люди (по незнанию) иногда, если им доставался этот хлеб наедались, так сказать, досыта, - отчего… умирали. Хлеб этот был (наши в начале не знали об этом) рассчитан на то, что его надо как-то распаривать или размачивать перед едой. Он изготавливался специально меньше объёмом для удобства хранения и транспортировки. Его следовало распаривать, и он принимал размеры настоящей буханки. Только тогда можно было его есть. Когда же люди ели его в таком концентрированном виде (полуспрессованном), то, попав в желудок, он распухал, что приводило к смерти людей. Наконец наступил долгожданный день. Дорогим для всех советских радиослушателей голосом Левитана (от которого у Гитлера начиналась истерика) сообщалось:
«Говорит Москва.
В последний час!
Сегодня, 2 февраля, войска Донского фронта полностью закончили ликвидацию немецко-фашистских войск, окруженных в районе Сталинграда! Наши войска сломили сопротивление противника, окруженного севернее Сталинграда, и вынудили его сложить оружие! Раздавлен последний очаг сопротивления противника в районе Сталинграда. 2 февраля 1943 г. историческое сражение под Сталинградом закончилось полной Победой наших войск!
(Сообщение Совинформбюро от 2 февраля 1943 г.)».
После пленение 22 немецких дивизий военнопленных вели в южном направлении от центра города и практически, наверное, все войска проходили по нашей улице имени Писемского в направлении на Сарепту. Эти пленные шли бесконечной колонной день и ночь и, как действительно показывают иногда документальные фильмы, некоторые из них были в плетёных корзинках на ногах, укутанные тряпьем, в пилотках, на которые накручены какие-то платки, тряпки. Ну, короче, полураздетые войска. Часть из них не могли идти, - падали. А зима в тот год была жестокой. На пересечении нашей улицы имени Писемского с другой улицей был небольшой деревянный мостик. У этого мостика однажды рядом с дорогой остался лежать только что умерший немецкий офицер без шинели (шинель или сам отдал или её забрали те немцы, которые его относили). Офицерская форма, погоны, широко расстёгнутый, раскрытый китель и когда я близко подошёл, посмотрел, то мне показалось, что он в каком-то сером свитере. Приглядевшись ближе, ужаснулся. На что уж вши, действительно, были, собственно и у нас, несмотря на меры, принимаемые матерью, - вши были и у солдат наших. Но то, что я увидел меня содрогнуло. Оказалось, что с умирающего человека, точнее с остывающего трупа, все вши стали собираться на груди, и оказалась огромная масса: такая шевелящаяся, колышущаяся, в палец толщиной. Присмотрелся, действительно, - это вши. Со всего тела сбежались в одно место. Картина страшенная, конечно. И после того, когда немцы отошли, стало спокойнее, жизнь стала налаживаться, но со вшами ещё не сразу удалось покончить. Недаром тогда существовала поговорка: «Приходи в гости, чайку попьём, поищемся», - то есть это было принято, что одна женщина кладёт свою голову на колени другой и та, начинает искать у неё вшей. Ну, это собственно, и приятно, - массировало голову и доставляло удовольствие, принося пользу. В конце концов, от вшей избавились и самое ужасное, что сейчас в наше время, опять эта зараза то тут, то там вспыхивает из-за житейских трудностей. Когда следовала колонна пленных, то ребятишки, а иногда и женщины, подбегали к ним обменивать что-то на кусочек какого-то чёрного хлеба. Немцы, голодные до крайности, обменивали на этот кусочек хлеба, то ножик перочинный, то авторучку (которых мы собственно до этого практически не видели). Так, например, мне однажды (у кого-то из ребят я что-то на что-то поменял) досталась авторучка со стеклянным стержнем. Такой витой стержень и по нему стекали чернила, и этот стеклянный стержень, заправленный чернилами, писал. Но потом эта ручка быстро отказала. Некоторым удавалось выменять часы. Как правило, по прохождении колонны женщины собирались кучкой и начинали друг другу показывать, кому и что удалось обменять. Однажды, подойдя к такой группе, я услышал, как одна женщина ругает немцев самой непотребной бранью. Оказывается ей пленный, пользуясь тем, что дело было к вечеру (темнело) за кусочек хлеба отдал часы. Начали их рассматривать и женщины подняли хохот. Я увидел, что это были самые настоящие, маленькие, детские, игрушечные часики.
Ноябрь 2001 г. Сергеев Анатолий Николаевич
Военный инженер-механик
по минновзрывным средствам.
Выпускник 1956 г. Военного-
Инженерной Академии
им. В.В. Куйбышева.
Офицер в отставке, инвалид.
Член Ассоциации «Дети военного Сталинграда» Кировского района.
Это начало воспоминаний А. Н. Сергеева. Позже я постараюсь дать вторую часть этих его воспоминаний и продолжить рассказ о нашей жизни с капитаном Сергеевым.